Герхард рихтер абстрактная картина
По поводу серого, который, начиная с первых картин, созданных в году, доминировал практически во всем его творчестве, Рихтер сказал: «Из всех цветов лишь серый имеет свойство ничего не изображать». Прекрасные работы и цены на них соответственно правильные. В первую пятерку вошли также Георг Базелиц и Розмари Трокель. Для него это одно из проявлений его веры — в то, что искусство может утешать и возвышать.
Рихтер начал долгосрочный проект «Атлас»: он экспонировал растущую с годами коллекцию фотографий, вырезок из газет, журналов и другой полиграфической продукции, которые начиная с х гг. Для живописи Рихтера всё более характерными становились многократное тиражирование и развитие однажды найденного приёма, апробирование его в многочисленных вариантах, насчитывающих по нескольку десятков полотен.
Абстрактная картина. Абстрактные серии циклы полотен х — х гг. Подобные черты роднят художника с представителями концептуального искусства ; Рихтер также исследовал эпистемологические и семиотические границы художественного языка, размышлял о недавней политической истории Германии и о проблеме обусловленности исторической памяти фотографическими образами.
Хайде, основателя евгенической программы умерщвления Т-4; цикл из 15 картин «18 октября » , посвящённый аресту и самоубийству в тюрьме лидеров западногерманской леворадикальной террористической группировки Фракция Красной Армии. В абстрактных полотнах х — начала х гг. Рихтер часто использовал цвет, применял «нестандартные» способы живописи, используя резиновый скребок или строительный шпатель для «размазывания» красочного слоя по холсту; в результате возникало подобие локального цветового поля со множеством неровностей и «разрывов».
Часть работ «Аризона», , частное собрание; «Ручей», , Музей современного искусства, Стокгольм; «Лес», , Музей современного искусства , Нью-Йорк находились на грани беспредметности и фигуративизма, а абстрактные элементы всё чаще отсылали к биоморфным формам и образам.
Рихтер также создаёт произведения в форме установленных вертикально стеклянных поверхностей, прозрачных «Четыре стеклянных листа», , Фонд Херберт, Гент либо монохромно закрашенных «Зеркало, кроваво-красное», , Музей современного искусства, Сан-Франциско.
Они существуют как самостоятельные работы или экспонируются как инсталляция «12 листов», , Фонд Бейелер, Риен, Швейцария. Работает в технике эмали по стеклу, как в монументальном «Черный, красный, золотой», , заказная композиция для здания Рейхстага в Берлине , так и в кабинетном формате вдохновлённые собранием сказок и новелл «Тысяча и одна ночь» абстрактные серии «Синдбад», , и «Аладдин», Рихтер выполнил по мотивам своего полотна « цветов» , частное собрание витраж для Кёльнского собора.
С г. Использует фотографии как основу для живописи в том числе серия «Посещение музея» из снимков, сделанных в ходе подготовки к ретроспективной выставке Рихтера «Панорама» в Современной галерее Тейт в Лондоне, Обращается к тиражным жанрам: книги художника , гравюры , шпалеры и т. Сюжет фильма «Работа без авторства» , режиссёр Ф. Хенкель фон Доннерсмарк в значительной степени основан на биографии Г. Статья Статья Статья. Аннотация Аннотация Аннотация.
Медиа Медиа Медиа.
Библиография Библиография Библиография. Версии Версии Версии. Действовала доктрина социалистического реализма, и Рихтер следовал ей и все же начал в ней сомневаться после того, как в г.
Эта свобода захватила его: в г. Сначала, правда она пришлась ему не по нутру. Больше года он малевал, капал, брызгал на полотно в дикой решимости наверстать весь упущенный опыт. Затем для него наступила ночь аутодафе, во дворе высшей школы искусств он сложил из своих картин костер и сжег их. С этого момента он стал художником, который пришел ниоткуда, он освободил себя от всего, что могло бы его удерживать — миф о современной автономии стал реальностью. По крайней мере, Рихтер тогда на это надеялся.
От тисков политического искусства он хотел освободиться навсегда. Правда, его первая выставка называлась «Демонстрация в защиту капиталистического реализма» — и само название уже говорило о том, что ему, пожалуй, не так-то просто отказаться от своих корней.
Это был своего рода карнавал искусства, который должен был изгнать зимних духов эстетики и внести сумятицу в художественную среду Западной Германии.
Но Рихтер быстро заметил, что он вовсе не тот человек, который нужен для хэппенингов. Он так же мало годился в шаманы, как и в денди. До сих пор он ненавидит художников, которые изо всех сил пыжатся стать культовыми фигурами. Быть может, он лишь завидует их себялюбию, ведь сам он всегда терзался сомнениями, полагал, что другие намного талантливее его, и даже сегодня все еще сомневается в своем мастерстве.
Но больше всего в самозваных божествах от искусства его не устраивает то, что они делают свои произведения рупором каких-то истин.
Везде, где ему чудится какая-то идеология, какое-то обольщение масс дурманом, он отходит назад. Он помнит об уроках, вынесенных еще со времен ГДР, и не хочет их забывать. Отсюда взвешенность и настороженность перед теми, кто вещает от лица истины.
Рихтер далек от какого бы то ни было пророческого пафоса, в его картинах чувствуется надломленность, присущая и ему самому. Но он не рад такой расколотости бытия, а скорее страдает от нее: сетует на глубокий кризис искусства, на победу банальности.
Для него нет ничего важнее свободы, и тем не менее он ненавидит вседозволенность, утрату всех норм. Перед искусством стоит более высокая задача — и в этом Рихтер абсолютно буржуазен. Он любит старый добрый музей, который все еще представляется ему местом для благоговения перед прекрасным. Рихтер стремится к автономии и в то же время к обязательности, хочет быть свободным и связанным.
Он воплощает собой эту германскую противоречивость, как никакой другой художник его поколения. Тот факт, что сегодня в высших школах искусства больше не преподают рисование, что каждый имеет право называть себя художником, вызывает у него беспокойство.
Ведь сам он работает по четким правилам, он точно знает, что должно быть присуще художнику современности. И как раз потому, что он постоянно пытается усомниться в этих правилах и по-новому их истолковать, его выводят из себя те художники, которые не считаются ни с какими правилами, не считаются с историей искусства. И когда он подрывает табу современности, когда он пишет колышущийся ландшафт или дурманяще желтый букет тюльпанов, тогда это становится для него исследованием границ.
Он может пойти на этот риск только потому, что чувствует себя хорошо в условиях поддающейся контролю систематики. Его свободе нужен порядок, только из него он может стремиться к тому, что в искусстве считается предосудительным: к красоте. Писать как Вермеер или как Веласкес — это остается для него страстным желанием, толкающим его вперед, даже если он не может позволить себе его исполнить.
В конечном счете, есть фотография, которая может показать все намного точнее, которая делает излишней написанную картину.
Порой, однако, живопись способна на большее, чем любая фотография. Серия картин Рихтера, посвященная мертвым террористам из группировки «Роте Армее Фракцион» в Штамхайме родилась на основе фотографий и обрела силу лишь в виде написанной картины. Левые упрекнули Рихтера в том, что он хочет отобрать у них мучеников; правые боялись, что мертвые станут объектом поклонения. Картины стали идеологическим громоотводом, на них разряжалось напряжение, и это нравилось Рихтеру.
Но в повторении он не был заинтересован. Он не считает себя художником политической действительности, у него нельзя просто взять и заказать картину на тему терроризма или генной инженерии. Во времена, когда издалека уже раздается ворчание по поводу теоретической подоплеки выставки documenta , Рихтер предпочитает повесить в своем доме-мастерской восемь молочно-серых стеклянных плит. Можно было бы сказать: он тренируется в искусстве молчания.
Его не беспокоит то, что его называют консерватором; для него важны семья и мораль; и он не скрывает, что является большим другом католиков. Даже для Кёльнского собора он оформил пестрый витраж.
Правда, он не способен вписаться в хор верующих, поскольку жизнью создан слишком сильный иммунитет против всех форм поклонения. И тем не менее он позволяет себе руководствоваться надеждой на спасение. Он спроектировал уже и крест, и даже если снова все будут считать его ненормальным, он намерен и дальше держаться за это.
